Шлагбаум, перегородивший старую лесную дорогу, выглядел декорацией к фильму про войну. Только вместо таблички «Achtung, Partisanen!» висел знак радиационной опасности. Включенный дозиметр застрекотал, как цикада, но любопытство оказалось сильнее страха - и, легко объехав заслон, мы направились вглубь зараженного леса.
![Путешествие по Калужской и Брянской областям на Subaru Forester и Ford Kuga]( "Путешествие по Калужской и Брянской областям на Subaru Forester и Ford Kuga")
Это место совсем не похоже на радиационную пустыню. Обычный бор, свежие просеки, а по соседству - оживленное шоссе, ведущее к белорусской границе. Название только нехорошее - Злынка. Говорят, что имя нынешнему райцентру Брянской области дали с оглядкой на злых духов, живших в местных болотах.
Нечисти тут давно уже нет - болота пересохли, но после аварии на Чернобыльской АЭС появилась другая напасть: радиация. Уровень загрязнения почвы радионуклидами здесь превышает норму в 1000000000 (миллиард) раз, а сам Злынковский район до сих пор относится к зоне отселения, а значит не имеет никаких экономических перспектив. Хотя лет двести назад край был частью могучей промышленной империи, протянувшей свои щупальца от Калуги через Жиздру, Людиново и Новозыбков до западной границы Брянской губернии!
По местам промышленной славы калужско-брянского края мы отправились на кроссоверах Subaru Forester и Ford Kuga. Поискать следы былого благополучия, посмотреть на заводы с вековой историей, а попутно устроить автомобилям дуэль на длительной дистанции. Причем именно «длительность» в нашем случае имеет принципиальное значение: Forester был с двухлитровым бензиновым мотором, а Kuga - с турбодизелем такого же рабочего объема. Есть ли практический и экономический резон в дизеле? Ведь Kuga стоит 881 тысячу рублей, а Forester - почти 924. Но если раньше солярка была чуть ли не на треть дешевле бензина, то нынче цены на «легкое» и «тяжелое» топливо практически сравнялись, а в некоторых регионах фирменная «экологичная» солярка стала дороже бензина АИ-95. Стоит ли овчинка выделки?
На прямом, как стрела, Киевском шоссе Kuga была восхитительна. Обгон? Легко! Глазом - в левое зеркало, пальцем - на поворотник, ногой - на акселератор. Забыл переключиться «вниз» - ничего страшного: турбодизель, работающий в паре с механической шестиступенчатой коробкой передач, вытянет нелегкую машину даже с 1500 об/мин. Главное - не увлекаться, чтобы не потерять в зеркале заднего вида вечно опаздывающего Лесника.
Силовой агрегат Форестера - словно десант из прошлого: занудный мотор, растянутая трансмиссия... Каждый обгон - маленький стресс. Переключаешься на две передачи «вниз», моргаешь «фонариком», пока хватает дистанции, разгоняешься по своей полосе и только потом отваживаешься на маневр. Стоит чуть сбросить газ - и обгон затянется секунд на двадцать. Одно дело, когда ты на магистральном, по пять-шесть полос в каждом направлении, участке Киевки, а другое - узкая провинциальная дорога, когда придется выезжать на встречку... Чтобы динамично ехать на Форестере, двигатель надо все время держать в моментном тонусе, да и самому не расслабляться.
Человека, который на протяжении нескольких десятилетий держал в экономическом тонусе калужско-брянский край, звали Сергей Иванович Мальцов. Поначалу он был управляющим хрустальной фабрикой в селе Дятькове и владельцем нескольких заводов, перешедших от отца по наследству. Потом, используя местное сырье, Мальцов развернул сталелитейные и машиностроительные производства, наладил выпуск домашних систем отопления, хрустальных изделий, чугунной посуды, паровых двигателей и даже паровозов с пароходами! На чугунной гусятнице, в которой ваша бабушка готовила тушеную картошку, скорее всего, стояло клеймо завода в Людинове. А тяжелая хрустальная салатница, вполне вероятно, была сделана на мальцовском заводе в селе Дятькове.
В Людиновском районе и по сей день немало индустриальных объектов. Смотришь налево - тепловозный завод. Направо - огромная плотина. Сотрудники местного краеведческого музея рассказали, что при закладке своих предприятий Сергей Иванович Мальцов вовсю нанимал зарубежных специалистов и заимствовал западные технические идеи. Доменные печи, например, Мальцову строил профессор Дорн. Сталепрокатные мастерские - инженер Белль. Механосборочные производства курировал изобретатель станков Жакар, а строительство пароходов в Людинове велось под патронажем шведского ученого Нистрема, автора формулы остойчивости судов. Заводы Мальцова обеспечивали работой более ста тысяч человек.
Вообще, если верить всему, что рассказывают про мальцовский край, то окажется, что коммунизм в отдельно взятом регионе России был и до Октябрьской революции. На тяжелых производствах действовал восьмичасовой рабочий день (в XIX веке редкость даже за границей), мастеровые жили в каменных или деревянных домах с земельными участками и выгонами для скота, причем продавались дома в рассрочку, а долг за строительство списывался в виде дополнительного поощрения рабочих. В случае крайней нужды выдавались безвозмездные ссуды, а семья умершего переходила на содержание предприятия. Дровами и углем работники обеспечивались за счет завода, к праздникам бесплатно получали пиво и вино, а продукты покупали по расчетным книжкам и «запискам» в особых магазинах - прообразах советской Березки. В номенклатурные времена такой «социалкой» не могли похвастаться даже дважды герои и трижды лауреаты. Почти все рабочие имели карманные часы - неслыханная роскошь для пролетариата!
А еще промышленник Мальцов был пионером в деле грузоперевозок. Уголь с его шахт вывозился на паровых тягачах (рутьерах), способных по грунтовым дорогам передвигаться со скоростью до 6 км/ч. По сути, это были первые российские грузовые автомобили, которые при смехотворной мощности в 10 л.с. могли тащить на прицепной платформе до 16 тонн угля. Вот что значит паровая тяга! Правда, конструкция рутьеров тоже была «цельнотянутой», но, в отличие от английских прототипов, российские «паровики» работали не на угле, а на дровах.
Перед нами же нынче другой выбор: дизтопливо или бензин? В рамках нашей поездки к угодьям Мальцова все складывается в пользу дизеля. На трассе Ford Kuga сжигает по 6,5-7 л солярки на сотню, радуя отменной тягой практически во всем диапазоне оборотов. А бензиновый Forester мало того что требует топлива на 1,5-2 литра больше, так и запаса «под педалью» - на ломаный грош: рычагом коробки сучишь раза в полтора чаще.
Дорога, по которой ездили «колесные самовары» Мальцова, еще сохранилась: по старинному двадцатикилометровому тракту можно доехать от Людинова до деревни Андреево Палики, в окрестностях которой и добывался уголь. В начале тракта лежит вполне сносный асфальт, затем - грейдер, а в конце...
До тех пор пока дорога не начала вытрясать душу, Ford Kuga оставался нашим любимчиком. Курсовая устойчивость - как у забалластированного танкера. На руле - четкий «ноль». При малейшем отклонении баранки - внятное реактивное действие, и при плавных движениях рулем машина эталонно отрабатывает любые маневры. Но на разбитом покрытии появилась нервозность, пугающая острота откликов... Вроде уже объехал яму, но метров пять после маневра продолжаешь лететь с «невесомостью в руках».
А вот Forester на разбитом покрытии начал проявлять прямо-таки «диванную» стабильность. Да, у него хронически низкая чувствительность рулевого управления, зато она остается таковой во всех режимах движения: у Лесника не просто покладистый, а стабильно покладистый характер, и это важно. Даже когда резким вращением баранки ты пытаешься увернуться от ямы, машина не преподносит сюрпризов, а реагирует по знакомому сценарию. Но еще больше понравилось то, что мягкая подвеска Лесника демпфирует жесткие неровности, в то время как Ford начинает брыкаться.
Руины угольных шахт мы искали пешком. Нашли! И удивились, что старики из деревни Андреево Палики все еще помнят доходный промысел. Говорят, что кроме заработной платы мальцовские шахтеры получали по два пуда муки в месяц и сушеную рыбу. А потом - коллективизация, голод и война, выкосившая почти все мужское население...
Оставив на траверзе город Новозыбков, мы приближаемся к границе с Белоруссией и у каждого съезда в лес видим полосатые шлагбаумы с предупреждениями о радиации. Вот он, «радиационный заповедник». Вдоль дороги сколочены деревянные столики и навесы для автотуристов, а рядом табличка: «22 кюри на квадратный километр» - убийственная доза! Добро пожаловать в рай! Или в ад? И ведь в зоне отселения по-прежнему живут люди. Кто-то вернулся через несколько лет после аварии, а кто-то и вовсе не покидал родных мест:
- Некуда нам с бабкой уезжать. Здесь жили, здесь и помрем!
Старик из деревни с символичным названием Лысые затянулся беломориной, обматерил коммунистов с демократами и так и не смог вспомнить, когда в последний раз получал чернобыльскую компенсацию - четыреста рублей в месяц. А еще ни старик, ни добрый десяток других опрошенных нами жителей Злынковского района Брянской области даже приблизительно не смогли ответить на вопрос об уровне радиационного загрязнения.
Инспектор ГАИ на въезде в район разъяснил нам, бестолковым, что, мол, никакой радиации давно уже нет, а шлагбаумы стоят для того, чтобы в лесу не жгли костры. У «менял» на белорусской границе своя версия. Дескать, там, где привозной грунт, все нормально, а вот если отойти в лес, то прибор зашкалит. А неотселившийся житель отселенной деревни Нетеши и вовсе хорохорится:
- Я здесь с восемьдесят третьего года живу и не сдох еще!
Мы просим разрешения пройти на его участок и включаем дозиметр: 0,37... 0,63... 0,79. Объясняем, что прибор показывает, сколько радиации поглощают в данный момент наши организмы. Строго говоря, это называется мощностью эффективной эквивалентной дозы энергии ионизирующего излучения. Измеряется она в микрозивертах в час, а максимально допустимой считается величина 0,45 мкЗв/ч (если точнее, то 0,25 мкЗв/ч - это норма, превышать которую допускается не более чем на 0,20 мкЗв/ч). На деревенском участке наблюдается превышение нормы в среднем от полутора до двух раз. Живучий ты, дедушка!
Еще страшнее в лесу. Во время получасовой прогулки с включенным дозиметром мы обнаружили места, где прибор показывал 1,6 мкЗв/ч - этот уровень опасен даже для кратковременного пребывания! Смотришь на скачущие на дисплее цифры - и оторопь берет: валить надо из этого «заповедника»! Главное - не «посадить» машину в местном радионуклидном песочке: это, считай, все равно что забуксовать в отработанном ядерном топливе.
И ведь пару раз подняли-таки колесами «чернобыльское облачко»! Это потому, что при трогании с места дизель Форда почти скачком выходит на «полку» крутящего момента, тут же провоцирует замыкание муфты в приводе задних колес и даже при осторожной работе педалью газа машина начинает «рыть землю». Засадить Ford в песок - пара пустяков, и чтобы этого не случилось (особенно здесь!), лучше потерять пару секунд на очень плавные движения левой ноги: пусть лучше побуксует сцепление, чем задние колеса! Главное - не увязнуть.
Знакомы такие проблемы и водителю Форестера: на слабонесущих грунтах порой даже демультипликатор не помогает - тяги двухлитрового бензинового мотора все равно маловато. Да и вискомуфта в центральном дифференциале не обеспечивает полной блокировки. Благо у Форестера немалый дорожный просвет. И если заставить себя ехать нагло и проходить проблемные участки ходом (вспоминается Нива!), то Лесник порадует еще и энергоемкой подвеской, готовой к очень серьезным ударам.
Выскочили.
На обратном пути мы провели полную дезактивацию экспедиционного транспорта, да и о своем здоровье не забыли. А поскольку лекарств, снижающих вредное воздействие радиации, в автомобильных аптечках не оказалось, мы, остановившись на ночлег, принялись изгонять микрозиверты народным способом. Не улыбайтесь: врачи подтвердят, что этиловый спирт действительно снижает последствия облучения. Другое дело, что если вечером мы тешили себя тем, что спирт вредит здоровью гораздо меньше, чем микрозиверты (после третьей и не выговоришь!), то утром подумали, что наоборот.
За полуторатысячный пробег дизельный Ford Kuga в среднем израсходовал по 8,3 литра солярки на 100 км, а бензиновый Subaru Forester - 9,8 литра. Разница в полтора литра на сотню километров - это уже серьезный повод проголосовать за Кугу - собранный, тяговитый и современный кроссовер. Аргументом в пользу бензинового Форестера служит ездовой комфорт, определяемый отличной работой подвески. И пусть на этом этапе мы - главным образом благодаря дизельному мотору - отдаем предпочтение Форду, дуэль не закончена! Во-первых, уже в конце 2008 года у российских дилеров появится Ford Kuga, но уже с бензиновыми двигателями объемом 2,5 литра. А во-вторых, в начале будущего года ожидается дизельный Subaru Forester. Так что весной устроим еще одну краеведческую экспедицию. Но на этот раз подальше от радиации.
Это место совсем не похоже на радиационную пустыню. Обычный бор, свежие просеки, а по соседству - оживленное шоссе, ведущее к белорусской границе. Название только нехорошее - Злынка. Говорят, что имя нынешнему райцентру Брянской области дали с оглядкой на злых духов, живших в местных болотах.
Нечисти тут давно уже нет - болота пересохли, но после аварии на Чернобыльской АЭС появилась другая напасть: радиация. Уровень загрязнения почвы радионуклидами здесь превышает норму в 1000000000 (миллиард) раз, а сам Злынковский район до сих пор относится к зоне отселения, а значит не имеет никаких экономических перспектив. Хотя лет двести назад край был частью могучей промышленной империи, протянувшей свои щупальца от Калуги через Жиздру, Людиново и Новозыбков до западной границы Брянской губернии!
По местам промышленной славы калужско-брянского края мы отправились на кроссоверах Subaru Forester и Ford Kuga. Поискать следы былого благополучия, посмотреть на заводы с вековой историей, а попутно устроить автомобилям дуэль на длительной дистанции. Причем именно «длительность» в нашем случае имеет принципиальное значение: Forester был с двухлитровым бензиновым мотором, а Kuga - с турбодизелем такого же рабочего объема. Есть ли практический и экономический резон в дизеле? Ведь Kuga стоит 881 тысячу рублей, а Forester - почти 924. Но если раньше солярка была чуть ли не на треть дешевле бензина, то нынче цены на «легкое» и «тяжелое» топливо практически сравнялись, а в некоторых регионах фирменная «экологичная» солярка стала дороже бензина АИ-95. Стоит ли овчинка выделки?
На прямом, как стрела, Киевском шоссе Kuga была восхитительна. Обгон? Легко! Глазом - в левое зеркало, пальцем - на поворотник, ногой - на акселератор. Забыл переключиться «вниз» - ничего страшного: турбодизель, работающий в паре с механической шестиступенчатой коробкой передач, вытянет нелегкую машину даже с 1500 об/мин. Главное - не увлекаться, чтобы не потерять в зеркале заднего вида вечно опаздывающего Лесника.
Силовой агрегат Форестера - словно десант из прошлого: занудный мотор, растянутая трансмиссия... Каждый обгон - маленький стресс. Переключаешься на две передачи «вниз», моргаешь «фонариком», пока хватает дистанции, разгоняешься по своей полосе и только потом отваживаешься на маневр. Стоит чуть сбросить газ - и обгон затянется секунд на двадцать. Одно дело, когда ты на магистральном, по пять-шесть полос в каждом направлении, участке Киевки, а другое - узкая провинциальная дорога, когда придется выезжать на встречку... Чтобы динамично ехать на Форестере, двигатель надо все время держать в моментном тонусе, да и самому не расслабляться.
Человека, который на протяжении нескольких десятилетий держал в экономическом тонусе калужско-брянский край, звали Сергей Иванович Мальцов. Поначалу он был управляющим хрустальной фабрикой в селе Дятькове и владельцем нескольких заводов, перешедших от отца по наследству. Потом, используя местное сырье, Мальцов развернул сталелитейные и машиностроительные производства, наладил выпуск домашних систем отопления, хрустальных изделий, чугунной посуды, паровых двигателей и даже паровозов с пароходами! На чугунной гусятнице, в которой ваша бабушка готовила тушеную картошку, скорее всего, стояло клеймо завода в Людинове. А тяжелая хрустальная салатница, вполне вероятно, была сделана на мальцовском заводе в селе Дятькове.
В Людиновском районе и по сей день немало индустриальных объектов. Смотришь налево - тепловозный завод. Направо - огромная плотина. Сотрудники местного краеведческого музея рассказали, что при закладке своих предприятий Сергей Иванович Мальцов вовсю нанимал зарубежных специалистов и заимствовал западные технические идеи. Доменные печи, например, Мальцову строил профессор Дорн. Сталепрокатные мастерские - инженер Белль. Механосборочные производства курировал изобретатель станков Жакар, а строительство пароходов в Людинове велось под патронажем шведского ученого Нистрема, автора формулы остойчивости судов. Заводы Мальцова обеспечивали работой более ста тысяч человек.
Вообще, если верить всему, что рассказывают про мальцовский край, то окажется, что коммунизм в отдельно взятом регионе России был и до Октябрьской революции. На тяжелых производствах действовал восьмичасовой рабочий день (в XIX веке редкость даже за границей), мастеровые жили в каменных или деревянных домах с земельными участками и выгонами для скота, причем продавались дома в рассрочку, а долг за строительство списывался в виде дополнительного поощрения рабочих. В случае крайней нужды выдавались безвозмездные ссуды, а семья умершего переходила на содержание предприятия. Дровами и углем работники обеспечивались за счет завода, к праздникам бесплатно получали пиво и вино, а продукты покупали по расчетным книжкам и «запискам» в особых магазинах - прообразах советской Березки. В номенклатурные времена такой «социалкой» не могли похвастаться даже дважды герои и трижды лауреаты. Почти все рабочие имели карманные часы - неслыханная роскошь для пролетариата!
А еще промышленник Мальцов был пионером в деле грузоперевозок. Уголь с его шахт вывозился на паровых тягачах (рутьерах), способных по грунтовым дорогам передвигаться со скоростью до 6 км/ч. По сути, это были первые российские грузовые автомобили, которые при смехотворной мощности в 10 л.с. могли тащить на прицепной платформе до 16 тонн угля. Вот что значит паровая тяга! Правда, конструкция рутьеров тоже была «цельнотянутой», но, в отличие от английских прототипов, российские «паровики» работали не на угле, а на дровах.
Перед нами же нынче другой выбор: дизтопливо или бензин? В рамках нашей поездки к угодьям Мальцова все складывается в пользу дизеля. На трассе Ford Kuga сжигает по 6,5-7 л солярки на сотню, радуя отменной тягой практически во всем диапазоне оборотов. А бензиновый Forester мало того что требует топлива на 1,5-2 литра больше, так и запаса «под педалью» - на ломаный грош: рычагом коробки сучишь раза в полтора чаще.
Дорога, по которой ездили «колесные самовары» Мальцова, еще сохранилась: по старинному двадцатикилометровому тракту можно доехать от Людинова до деревни Андреево Палики, в окрестностях которой и добывался уголь. В начале тракта лежит вполне сносный асфальт, затем - грейдер, а в конце...
До тех пор пока дорога не начала вытрясать душу, Ford Kuga оставался нашим любимчиком. Курсовая устойчивость - как у забалластированного танкера. На руле - четкий «ноль». При малейшем отклонении баранки - внятное реактивное действие, и при плавных движениях рулем машина эталонно отрабатывает любые маневры. Но на разбитом покрытии появилась нервозность, пугающая острота откликов... Вроде уже объехал яму, но метров пять после маневра продолжаешь лететь с «невесомостью в руках».
А вот Forester на разбитом покрытии начал проявлять прямо-таки «диванную» стабильность. Да, у него хронически низкая чувствительность рулевого управления, зато она остается таковой во всех режимах движения: у Лесника не просто покладистый, а стабильно покладистый характер, и это важно. Даже когда резким вращением баранки ты пытаешься увернуться от ямы, машина не преподносит сюрпризов, а реагирует по знакомому сценарию. Но еще больше понравилось то, что мягкая подвеска Лесника демпфирует жесткие неровности, в то время как Ford начинает брыкаться.
Руины угольных шахт мы искали пешком. Нашли! И удивились, что старики из деревни Андреево Палики все еще помнят доходный промысел. Говорят, что кроме заработной платы мальцовские шахтеры получали по два пуда муки в месяц и сушеную рыбу. А потом - коллективизация, голод и война, выкосившая почти все мужское население...
Оставив на траверзе город Новозыбков, мы приближаемся к границе с Белоруссией и у каждого съезда в лес видим полосатые шлагбаумы с предупреждениями о радиации. Вот он, «радиационный заповедник». Вдоль дороги сколочены деревянные столики и навесы для автотуристов, а рядом табличка: «22 кюри на квадратный километр» - убийственная доза! Добро пожаловать в рай! Или в ад? И ведь в зоне отселения по-прежнему живут люди. Кто-то вернулся через несколько лет после аварии, а кто-то и вовсе не покидал родных мест:
- Некуда нам с бабкой уезжать. Здесь жили, здесь и помрем!
Старик из деревни с символичным названием Лысые затянулся беломориной, обматерил коммунистов с демократами и так и не смог вспомнить, когда в последний раз получал чернобыльскую компенсацию - четыреста рублей в месяц. А еще ни старик, ни добрый десяток других опрошенных нами жителей Злынковского района Брянской области даже приблизительно не смогли ответить на вопрос об уровне радиационного загрязнения.
Инспектор ГАИ на въезде в район разъяснил нам, бестолковым, что, мол, никакой радиации давно уже нет, а шлагбаумы стоят для того, чтобы в лесу не жгли костры. У «менял» на белорусской границе своя версия. Дескать, там, где привозной грунт, все нормально, а вот если отойти в лес, то прибор зашкалит. А неотселившийся житель отселенной деревни Нетеши и вовсе хорохорится:
- Я здесь с восемьдесят третьего года живу и не сдох еще!
Мы просим разрешения пройти на его участок и включаем дозиметр: 0,37... 0,63... 0,79. Объясняем, что прибор показывает, сколько радиации поглощают в данный момент наши организмы. Строго говоря, это называется мощностью эффективной эквивалентной дозы энергии ионизирующего излучения. Измеряется она в микрозивертах в час, а максимально допустимой считается величина 0,45 мкЗв/ч (если точнее, то 0,25 мкЗв/ч - это норма, превышать которую допускается не более чем на 0,20 мкЗв/ч). На деревенском участке наблюдается превышение нормы в среднем от полутора до двух раз. Живучий ты, дедушка!
Еще страшнее в лесу. Во время получасовой прогулки с включенным дозиметром мы обнаружили места, где прибор показывал 1,6 мкЗв/ч - этот уровень опасен даже для кратковременного пребывания! Смотришь на скачущие на дисплее цифры - и оторопь берет: валить надо из этого «заповедника»! Главное - не «посадить» машину в местном радионуклидном песочке: это, считай, все равно что забуксовать в отработанном ядерном топливе.
И ведь пару раз подняли-таки колесами «чернобыльское облачко»! Это потому, что при трогании с места дизель Форда почти скачком выходит на «полку» крутящего момента, тут же провоцирует замыкание муфты в приводе задних колес и даже при осторожной работе педалью газа машина начинает «рыть землю». Засадить Ford в песок - пара пустяков, и чтобы этого не случилось (особенно здесь!), лучше потерять пару секунд на очень плавные движения левой ноги: пусть лучше побуксует сцепление, чем задние колеса! Главное - не увязнуть.
Знакомы такие проблемы и водителю Форестера: на слабонесущих грунтах порой даже демультипликатор не помогает - тяги двухлитрового бензинового мотора все равно маловато. Да и вискомуфта в центральном дифференциале не обеспечивает полной блокировки. Благо у Форестера немалый дорожный просвет. И если заставить себя ехать нагло и проходить проблемные участки ходом (вспоминается Нива!), то Лесник порадует еще и энергоемкой подвеской, готовой к очень серьезным ударам.
Выскочили.
На обратном пути мы провели полную дезактивацию экспедиционного транспорта, да и о своем здоровье не забыли. А поскольку лекарств, снижающих вредное воздействие радиации, в автомобильных аптечках не оказалось, мы, остановившись на ночлег, принялись изгонять микрозиверты народным способом. Не улыбайтесь: врачи подтвердят, что этиловый спирт действительно снижает последствия облучения. Другое дело, что если вечером мы тешили себя тем, что спирт вредит здоровью гораздо меньше, чем микрозиверты (после третьей и не выговоришь!), то утром подумали, что наоборот.
За полуторатысячный пробег дизельный Ford Kuga в среднем израсходовал по 8,3 литра солярки на 100 км, а бензиновый Subaru Forester - 9,8 литра. Разница в полтора литра на сотню километров - это уже серьезный повод проголосовать за Кугу - собранный, тяговитый и современный кроссовер. Аргументом в пользу бензинового Форестера служит ездовой комфорт, определяемый отличной работой подвески. И пусть на этом этапе мы - главным образом благодаря дизельному мотору - отдаем предпочтение Форду, дуэль не закончена! Во-первых, уже в конце 2008 года у российских дилеров появится Ford Kuga, но уже с бензиновыми двигателями объемом 2,5 литра. А во-вторых, в начале будущего года ожидается дизельный Subaru Forester. Так что весной устроим еще одну краеведческую экспедицию. Но на этот раз подальше от радиации.